Made on
Tilda
Хвала певцу - всепризнанному гению, Так жертвенно терзавшему себя!
И эхо грома демонского пения Тревогой на душе гудит опять…
Был зал театра вдвое переполнен И скован необычной тишиной,
И звуковые яростные волны Нахлынули на берег ледяной.
И зал, как айсберг, выплыл на аккордах, Земля и небо потеряли связь,
И зал, охвачен трепетным восторгом, Уплыл, как рваный парус, накренясь…
Казалось, в мире всё перемешалось - Влюблённый лев над жертвою рыдал, Трубил олень и плакали шакалы, Ручьи взлетали по уступам скал.
И человек, не ведая усталости,
Нас в новый мир так убеждённо звал,
Что нам взмахнуть лишь крыльями осталось, Как снова грянул гром и рухнул зал!
И вырвались на свет рукоплескания, И город пел в сиянии огней… Святую боль высокого страдания,
Как радость, я унёс в душе моей…
2002
Над рыбной гаванью над морем В тумане женский силуэт -
И ожидание, и горе Глядят за море много лет.
И всех заблудших в океане - Сестра, невеста или мать - Навеки суждена в тумане
Бездонными глазами ждать.
Мы все немного виноваты Необъяснимо перед ней - Её участия не хватит
На всех уплывших по весне.
Но разве кто её осудит, Ослепшую впустую ждать, Оплакавшую сотни судеб, Способную за всех страдать.
Разбужен я заботой странной За всех уснувших в глубине: Дельфином мне из океана
Взлететь на вспененной волне,
Чтоб начертать на пьедестале Забытых Богом имена,
Чтоб в непогоду на причале Молилась женщина за нас.
Но только бронза гасит горе И нашу память сохранит,
Пока бушует злое море, Бедой бросаясь на гранит.
Гаага - Хельсинки, 2002
Табунки весёлых иностранцев
В шортах и сандалях кружевных - Собрались у мастерской Рембранта После фестивалей и пивных.
Я один российский, или «рашен», Целый век стремившийся сюда, Потому мне радостно и страшно, Как в преддверье Божьего суда.
Может, в том художника величье, Что моралью света пренебрёг, Раскроив евангельские притчи, Отыскав греховность между строк.
Пятый век, как ты ушёл отсюда, Отложив святое ремесло,
Живопись свою оставив людям, Гордым обывателям назло.
Поздно я пришёл сюда, ван Рейн, Восхищенье высказать тебе; Постулатам красоты я верен
И твоей завидую судьбе.
Косяками мы уходим в Лету, Осветив вселенную на миг, Оставляя времени при этом Авангарда первобытный крик.
И при всей наивности я верю
В колдовскую силу вещих слов,
Что восходит к Возрожденью время, К алтарям великих мастеров!
Амстердам - Хельсинки, 2002
За конным монументом королевы, Куда повёрнут гордый конь хвостом, Владения всегда весёлой девы
За стынущим каналом и мостом…
При красном свете тусклых фонарей Устроившись в витринах - на параде, Хозяйки у приветливых дверей,
Как Евы при невидимых нарядах…
Прекрасные создания - что надо! Без имени до времени-поры Шахерезады пыльного Багдада Или Заремы с улиц Анкары.
Давно привыкший к планетарной славе Дочерей нордических широт,
Не хочу я видеть скандинавок У ночных захватанных ворот!
И как на грех, с глазами голубыми Встречаюсь я, смятением сражён, И пустота за искрами живыми
Меня теснит со всех пяти сторон…
И, Боже мой, сияют в тусклом свете Давно в меня влюблённые глаза, Но нет тепла, ни радости привета, И нам друг другу нечего сказать.
И горько мне, что в этой жизни новой Они могли и не узнать меня
В бродячем иноземце незнакомом, Которого жалеют и бранят…
Зачем пришёл я в этот мир вчерашний Нерадостной растоптанной любви?
Ограблен я, мне холодно и страшно. Любимая, исчезни, не зови…
2002
Не зная суть российских поговорок, Я никогда горы не обходил,
И, не вступая с высотою в споры, Я шёл наверх, пока хватало сил.
Отец, как шутку, высказал однажды, Что умный прямо в гору не пойдёт, Чтобы бревно пилой не резать дважды, Семь раз отмерить надо наперёд.
С горы я солнце утром видел первым, И, покорясь несбыточной мечте,
Я незаметно возвышался в вере, Подобно Иисусу на кресте.
Дорога к небу над земной долиной И вера в исполнение мечты
Казались мне желанною вершиной Только мне доступной высоты.
Совершенство и Вершины - рядом, Высотой рождённые слова.
Гору обойду я, если надо, Горе чтоб с горой не горевать.
Но когда совсем откажут ноги, И на подъём настроенности нет, Всё же я уверен, слава Богу,
Что гора придёт, как Магомет…
2002
Вот и пролетели, как ветер и волна, Две краткие недели без отдыха и сна.
Спасибо, остров Родос, одетый в синеву,
Божественной природы творенье наяву!
К проливам и заливам, к гирляндам белых скал
В какой-то час счастливый, как с неба я упал.
На миг поддавшись моде, на Родос мы летим, Оставив все заботы внучатам озорным.
И сердцем обновлённым в сияньи красоты
Вхожу я в мир зелёной и голубой мечты.
С рассвета до зари я воюю с красотой,
Заботами Марии я сыт и напитой.
Рисую кипарисы
и пальм узорный строй,
Где море возле мыса повздорило с горой…
Античные развалины разбитых колоннад И рыцарские залы,
что дух войны хранят, Полёт крылатой Ники на Родосе рождён,
Лаокоон великий
богами здесь казнён.
Романтика истории гудит в душе моей,
И чувствую, как скоро
я переплавляюсь в ней.
Возможно, я привыкну на каменной косе
Лежать, волною выкинут, как голый Одиссей!
Признаться, я бессилен, хоть изойди слезой,
Перед небесной синью, морскою бирюзой…
И в этой лёгкой сини до розового дна Мария, как богиня, волной отражена!
Упорство и терпение во все века в чести, Но без ума от гения искусству не цвести!
Здесь боги, как и люди, ходили босиком
И создавали чудо
бессмертным языком!
И в гений свой поверив в миг умиления, Родосский дивный берег благословляю я!
20 - 25 сент, 2002, Родос - Ванта
Неприветливый, неласковый С высоты, как сквозь туман,
Серый-серый, с белыми барашками, Атлантический океан...
Затерялся в этой безбрежности Изумрудный посланник высот - Дикий остров небесной нежности, Небывалых земных красот.
И остывшие жерла вулканов, Водопады, летящие с круч, Сквозь радугу - в глубь океана, Обгоняя солнечный луч.
И цветы, и реки молочные, Наилучшее в мире вино -
Все увидел я здесь воочию, И отведал, что богом дано!
Отчитаюсь за все дарованное Перед тем как умирать,
Слетаю я белой вороною Посмотреть обещанный рай.
Рай, в который я слабо верую, Как в несбыточный сон наяву,
Но вернусь я сюда, на Мадейру, Как в раю еще поживу.
1998
В океане, что за Португалией, После шторма грозного и длинного
Словно к избавленью мы причалили Прямо к стенам Сан-Марино дивного.
Выпить в честь повторного рождения, И за именины капитана
По звонку артельного веления Мы решили в лучшем ресторане.
Рулевой по заданному румбу Нас привёл в назначенное место,
Где крутых праправнуков Колумба Обнимают смуглые невесты.
Белые павлины в райских кущах, У фонтанов, достающих небо, Собраны при мысли о насущном И духовном ежедневном хлебе.
Всё выходит гениально просто,
Как и есть при настоящей жизни: Может стать отдельно взятый остров Честною витриной коммунизма.
Пребывают в благодушной лени Сытые достоинства и силы, Равнодушным, им до самой фени Боль моей расхристанной России.
Хочется удобного ответа
В затаённой зависти и скуке:
Почему восторженно планета
В нашу честь не вскидывает руки?
Как же мы, властители вселенной, Стражи всех морей и океанов, Авторы всесильных заявлений Души всем запудрили обманом?
Знаю, что ничто не повторится - Всё случится не по нашей воле…
Хорошо по-русски здесь напиться, Всё проспать - и родину, и боли…
Так живём…
Да видит сам Христос,
Широким жестом мир благословляя, Над скалой, встающей в полный рост, Над седой Атлантикой без края.
Может быть, сейчас ему видней, Как сковать воинственные души, Тех, кто преподносит Сатане Одну шестую обветшалой суши.
Или решит он к чёрту бросить всё - Пускай грозятся бомбой и тротилом, Надеясь на авось, что пронесёт - Туда, где Правда подпирает силу.
Так где же ты, славянская душа, Загадочно непонятая всеми?
Иди вперёд, минуя и круша,
По правильной единственной системе.
И будет бой на долгие года,
Последний, может быть, на этом свете. Единственной не будет никогда
И Истины, и Правды на планете!
Волною смытый с борта корабля,
Я не стремился в гости к Посейдону И был уверен: где-то есть земля - Желанная, чужая, незнакомая.
Волна гнала холодный красный круг Туда, где скалы над водой светились, И слёзы вышибало на ветру,
И очень быстро уходили силы.
Но всё же неуверенно земля
Из-под волны шагнула мне навстречу, И не было друзей, ни корабля
И только синий мир и красный вечер!
Благодарю счастливую судьбу
И каждому готов я улыбнуться - Седому рыбаку из Эрибу
И сутенёру в церкви Санта-Круца.
Приемлю мир таким, какой он есть, Наполненный сумятицей ошибок,
В Божественной реальности красе, Сияющей свечением улыбок.
И над скалою сам Иисус Христос, Широким жестом мир Благословляя, Стоит над вечным морем в полный рост, Свидетелем бессмертия являясь!
Солнца беспощадностью палимый, Ливнями свирепыми освистан, Городок зеленый Сан-Марино
В сердце восприимчивом туриста.
Окутаны пронзительною синью Белые и красные кварталы,
Где твое почти святое имя
Тревожило и таинством ласкало.
Мария, Марианна и Марина
Со мной витают всюду над морями, Вместе вы единственное имя
В разбитом сердце бурями и вами.
Не знаю, где конец моим дорогам, И кто из вас окажется со мною
На том последнем островке убогом, Украшенном моею сединою.
Отныне в вечном гуле океана,
В ночной волне до утренней зари я Ловлю, как голос маяка в тумане Морское имя звонкое - Мария!
Я верю, надеюсь, что любишь Вблизи и в разлуке - вдали, Твои золоченые губы
Всегда в моем сердце цвели.
В упреках своих, что молчу я, Конечно, всегда ты права, Но я не расходую всуе Святые на сердце слова.
Слова недостаточно сложны, Чтоб выразить сонм моих чувств, Мария, прости, если можно,
Что часто я долго молчу.
г. Перано