Хожу один я в выставочном зале, И на душе и пусто, и темно,

Хоть украшают солнечные дали Пронизанное светом полотно.

Ликует мир и белый, и зеленый, И отражает синяя река

Летящие ручьи на горных склонах И с белыми краями облака...

Я вам принес, мои родные люди,

Тяжелый труд, умноженный на жизнь - Пускай подарком радостным он будет. Как самый светлый праздник для души! Но затаилась мелкая обида,

Тупую боль на сердце затая. Неужели, люди, вам не видно, Что горит костром душа моя?

Можно заблудиться и в трех соснах, Слепыми добрести на край земли,

Где вам глаза откроют слишком поздно Раздетые, как в сказке, короли...

Я вас найду на колдовской полянке И выведу на свет к началу дня - Потерянное вами сердце Данко Хранится возле сердца у меня...

2001

Здесь всё, от скал и до узорной ветви, Наполнено величием одним -

Здесь сосны, пережившие столетья, Окрашены цветеньем молодым.

И даже травы к облакам высоким Перебрались зелёною каймой... Здесь мужества всесильного истоки И колыбель решимости самой.

1944

Снова я смотрю на облака,

Где плывут нестройной вереницей Кем-то искаженные слегка,

Заревом окрашенные птицы.

Альбатросы детства моего,

Ваш полёт торжественно-былинный Научил меня из ничего

Сочинять поющие картины.

Этой встречей сбитый наповал,

Я вернусь в мечтательное детство, Где впервые смутно я познал

Красоты и мира бесконечность.

2000

…И тишина казалась ощутимой,

Как близость ледника в июльский зной, Вершины гор, подёрнутые дымом, Сквозили недоступной белизной.

Парил орёл, обманчиво недвижим, Дрожащим ореолом осиян…

И я стоял, как демон, на карнизе Над красотой и вечностью Саян.

Благословенны молодость и смелость, И жаркое кипение в крови,

И песню сочинить мне захотелось О Пушкине, о славе, о любви.

И вдохновенью не было запрета,

Но не хватило сердцу нужных слов… Зачем сюда, каким попутным ветром Меня на неудачу занесло?

Обманут сотый раз по мелочам, Я не хочу терзаться недоверием, И потому отчаливаю сам

И отгорюю горькую потерю.

Я не ищу измены и вины -

Ты вправе жить богато и красиво, Но звать с собой в нерадостные дни Нет у меня желания и силы.

Ты можешь повторить шальные дни На зов своей неотразимой страсти, Хотя навряд ли сбудутся они,

И вновь не засветится птица счастья!

Я постарел, и ты уже не та,

Но трудно в увядание поверить, Пока зовёт былая красота,

И ты ещё не чувствуешь потери.

Живи, порхай и собирай цветы,

Пока душа стремится к новой встрече. Я укрощаю дерзкие мечты,

Но сердце говорит - ещё не вечер!

Ванта, 2001

В тебе сильнее естество, Чем твои любовь и разум, И утешению его

Я по случайности обязан.

Но только временно унять Ты можешь это наважденье И робко убеждать меня

О наступившем исцеленье.

Пока бунтующая плоть

Любовью и тобою правит, Моя душа приобретёт Порывы страсти, как забаву.

И для тебя спасенья нет,

А только сладкий зов напасти. И ветхий для меня запрет

Возможного земного счастья.

2001

Сегодня ты снова свободная птица - Душа излучает весёлые планы:

Ты веришь, что всё ещё может случиться Под пальмой на тёплом песке океана.

И жизнь, что от Бога, - уже оправданье На грешные сны и соблазны свиданий. Не может явиться причиной измены, Что я не сумею составить замены

Пляжным котам благородной породы В обтянутых плавках египетской моды. Меня убивает тупая работа,

Тоской наполняя простые заботы.

И кажется мне, что фальшивые ноты Давно овладели душой Дон Кихота. Сомненья, рождённые в долгой разлуке, Легко превратятся в зелёную скуку.

Нужна ли нам встреча без сказки счастливой И малая радость без сердца порыва?

Но всё же я жду и зову тебя снова,

Как яркую вспышку рождения слова,

Как имя оттенка, пока без названья,

В томительной боли любви ожиданья.

Если ты меня обманешь, знай, что у себя воруешь Неокрепшие соцветья хрупкой на заре любви…

Я почувствую во взгляде сквозняка пугливый вихрь, Уколовший больно сердце неожиданной тоской.

Ни полслова, ни упрека не услышишь, не заметишь, Если спросишь, что случилось. Я отвечу: «Ничего».

Ничего на самом деле, все останется как прежде, Только в мире виртуальном что-то хрустнет на душе.

И глаза не засияют при случайной краткой встрече, И отметится испугом взлет накрашенных ресниц…

Все останется как прежде, только плохо я сыграю Благодушие и глупость отставного простака…

Ты поймешь, что я играю и не жду твоих признаний

В бесконечном устремлении совершенствовать любовь.

Опыта в любви не нужно, таинство её стихия

И сама неповторимость, как полет ночной звезды.

Одолеть несовместимость могут два влюблённых сердца Не предавшие ни разу тихий зов своей любви…

Нет, это не ты…

Это ветер ставню тревожит.

Беспокоится пламя свечи на окне.

Кто же ещё в этот час наведаться может

В ветхий домик к ушедшему со свету мне?

Нет, это не ты…

Но боюсь я случайного стука,

Что теснит моё сердце и будит усталую боль. Я лечу одиночество добровольной разлукой, Избегая несчастья забытым остаться тобой,

Это трудная битва, обречённая на неудачу, Это мною сегодня проигранный суд…

Но это не я - несчастный двойник мой заплачет, Когда приговор мне вечно любить принесут.

Не смогу, не сумею принять эту милость, Это яркое счастье уже не по мне…

Дай, Всевышний, мне трезвость и силы Только петь о любви наяву и во сне.

Уйтхорн, 4 ноября 2002 года

Русская девочка Оля Цветы продаёт в Тапиоле, Где Ёулу огнями сверкает, С морозом и ветром играя.

Мне надо купить букетик - У дочери день рожденья. Фиалки декабрьские эти Сегодня дороже денег.

Выходит, как по заказу Случайное совпаденье - У Оли тоже праздник -

Семнадцатый день рожденья.

У Оли чужие центы Цветы и euro - тоже, Навару - пяток процентов

Вчерашних шести дороже.

Не буду с ней торговаться, Грешно обижать фиалки - Прибавлю центов двадцать, И сорок, пожалуй, не жалко.

Прошу составить букеты И Оля старается очень, Как будто она в ответе

За краткую радость дочери.

Букет, что более яркий, Второй - без назначения, Я объявляю подарком Оле на день рождения!

Оля румяною стала:

- Спасибо… а это возможно?

Мама предупреждала

С чужими быть осторожней…

Оле желаю счастья, На маму она похожа.

Конечно, лучше встречаться Только с людьми хорошими.

Шел я вечерним городом Доволен собой и букетом, Насвистывал смело и гордо Дон Кихота куплеты…

Плясала реклам позолота Милой насмешкой во след. Доходят до нас донкихоты Сквозь сумятицу лет…

Почти святые. Как прежде Курьеры желанной мечты. Они нам даруют надежды И даже живые цветы.

Наивные их затеи,

Как эпос, восходят в веках! Я верю, не оскудеет Дарящая радость рука!

Все обновилось в Красноярске, Где не был я который год -

Рекламы краски стали ярче И выше ростом стал народ.

И в уличных водоворотах Я что-то главное искал,

Смотрел в упор в глаза народа И многого не понимал

Навстречу мне из переулка, Оставив низкий пъедестал, Поздеев бронзовый и гулкий Меня застенчиво обнял:

- Привет, старик, - сказал он звонко,

- Возьми-ка зонтик у меня, А то веселые подонки

По бронзе палками гремят,

Я не был славой избалован, А чаще - руганью облит,

Обидно мне, что грустный клоун В моем обличии стоит.

И нет меня… но есть картины, Сомнения и боль моя,

И грязь безвременной патины От торопливого литья…

Прощай, старик, беги отсюда - От суеты красивых слов

И береги от тусклых буден Творца святое ремесло!

Мечталось в памяти народной Заслугами своими жить,

Чем пустотелым звоном модным Толпе забавою служить!

Пожав ладонию мой локоть, Он принял позу старика

На постаменте невысоком

Со звонким зонтиком в руках.

Ему не нужно утешенье, Не холод дула у виска;

Ласкает бронзового гения По жизни прожитой тоска…

А время, двигаясь, меняло Углы законов красоты,

И люди клали к пъедесталу С улыбкой красные цветы…

Красноярск, октябрь 2001 года

Нас сиротами оставив этой слякотной зимой, Навсегда ушёл Астафьев - корешок великий мой.

Не было ни слов прощальных, ни пожатия руки… В раздирающей печали пили горе старики.

Поседевшие солдаты нескончаемой войны Бесконечно виноваты без понятия вины…

Не прокляты, не убиты, не чужие, а свои,

Но прижизненно забыты в государственной любви.

В неестественной браваде гордо шествуют одни

В устрашающем параде страшным призраком войны.

На обочине другие молча терпеливо ждут, Что подарки боевые в День победы раздадут.

На Астафьева примере в откровенья горький час Только Родина и Вера примирят бедовых нас!

В единой вере наша сила, и пред Богом мы равны,

В священном имени России - ей благодарны и верны.

Горит в заре сосна, как свечка, Над могилою твоей…

И мир, умноженный на вечность, Восходит над планетой всей!

Красноярск - Хельсинки, 2001